Сказка "Дюймовочка", Ганс Христиан Андерсен

Крылышки мертвой птички были крепко прижаты к телу, лапки и голова спрятаны в перышки. Бедная ласточка, наверное, умерла от холода. Дюймовочке стало жаль ее, она так любила птичек — ведь они все лето пели ей свои замечательные песенки. Но крот толкнул ласточку своими короткими лапами и сказал:

—  Теперь уж не посвистишь! Да, не хотел бы я родиться вот такой пичужкой! Она только и умеет чирикать да щебетать, а придет зима — что ей делать: помирать с голоду и холоду. Вот уж моим детям зимы не придется бояться.

—  Да, да! — сказала полевая мышь. — Какой прок от этого чири­канья? Песнями сыт не будешь, чириканьем зимой не согреешься.

А Дюймовочка молчала, но когда крот и мышь повернулись к птице спиной, она нагнулась к ласточке, раздвинула перышки и по­целовала ее прямо в закрытые глаза.

«Может быть, это та самая ласточка, которая так чудесно пела летом, — подумала девочка. — Сколько радости доставила ты мне, милая птичка!»

Потом крот заткнул дыру в потолке и проводил старую мышь и Дюймовочку домой.

Ночью Дюймовочке не спалось. Она встала с постельки, сплела из сухих былинок большой ковер, пошла в подземный ход и прикрыла ковром мертвую птичку. Затем Дюймовочка принесла из мышиной норки пушистый, мягкий мох и устроила из него постельку, чтобы мертвой птичке было удобнее лежать.

—  Прощай, милая ласточка! — сказала Дюймовочка. — Прощай! Спасибо тебе за то, что ты так чудесно пела мне летом, когда деревья были еще зеленые, а солнышко так славно грело!

И она положила голову на грудь птички и вдруг испугалась: девоч­ка услышала, как в груди ласточки что-то стучит. Это забилось сердце птицы — она была не мертва, а только окоченела от холода. И теперь, согревшись, она ожила.

Дюймовочка дрожала от страха — ведь птица была просто вели­каном по сравнению с такой крошкой. Но она собралась с духом, поплотнее закрыла ласточку ковриком, а затем сбегала, принесла листок мяты, которым сама укрывалась, и покрыла им голову птицы.

На следующую ночь Дюймовочка опять потихоньку пробралась к птице. Ласточка уж совсем ожила, только была еще очень слаба и еле-еле открыла глаза, чтобы посмотреть на девочку. Дюймовочка стояла перед нею с куском гнилушки в руках — другого фонаря у нее не было,

—  Спасибо тебе, милая крошка! — сказала больная ласточка. — Я так хорошо согрелась! Скоро я совсем поправлюсь и опять полечу на солнышко.

—  Ах, — сказала Дюймовочка, — теперь так холодно, идет снег! Останься лучше в своей теплой постельке, а я буду ухаживать за тобой.

Дюймовочка принесла ласточке воды в цветочном лепестке и не­сколько ячменных зернышек. Ласточка попила и поела, а затем рас­сказала девочке, как она повредила себе крыло о терновый куст и не смогла улететь вместе с другими в теплые края. Пришла зима, стало очень холодно, и она упала на землю... Больше ласточка уже ничего не помнила, и как попала сюда, в подземелье, она не знала.

Всю зиму прожила ласточка в подземелье, а Дюймовочка ухажи­вала за ней. Ни крот, ни полевая мышь ничего не знали об этом — они ведь совсем не любили птичек.